«Огромного роста, в нахлобученных мохнатых шапках, они таращили налитые жестокостью глаза, потрясали пиками, обагренными кровью, а на шее у них болтались ожерелья, состоявшие из человеческих ушей и часовых цепочек…» — так французы представляли себе казаков, которые в 1814 году в составе русской армии вошли на территорию их родины.
Иррегулярные казачьи полки, столь успешно сражавшиеся против «Великой армии» Наполеона в ходе его вторжения в Россию и последовавших за этим боях в Европе, являлись настоящей экзотикой для жителей Франции. Во внушающих им ужас свирепых бородатых «северных медведях» они видели яркий символ «русского варварства».
Anne S. K. Brown Military
Тем удивительнее, что целый ряд французских солдат и офицеров Наполеона добровольно и даже с большим желанием вступили в состав русского казачества. Как же это произошло?
Долгая дорога
Более 400 тысяч солдат «Великой армии» вступили на территорию Российской империи летом 1812 года. В дальнейшем из Европы к ним прибыли резервы численностью еще в 200 тысяч.
К концу года из всей этой огромной массы людей вместе с императором столь негостеприимную страну покинуло всего лишь 80 тысяч, в то время как от 300 до 400 тысяч человек погибли в боях, умерли от голода и болезней или дезертировали. Около 200 тысяч, включая «48 генералов и 4000 офицеров», попали в русский плен.
Держать столько пленных в опустошенной войной западной части империи было практически невозможно, и, «дабы не обременять населения и прекратить им пути к бегству», французов стали конвоировать на восток, вглубь обширной державы.
Французов старались обеспечить достаточным питанием и надлежащей одеждой, тем не менее, к месту своего заключения они в основном направлялись зимой одетыми в легкие летние мундиры. Пленные погибали от обморожения и от эпидемий «злокачественных и прилипчивых болезней», из-за которых жители находившихся по пути городов и деревень наотрез отказывались подпускать их к своим жилищам.
Илларион Прянишников
Многие, однако, свой тяжелый путь осилили. Так, до Оренбургской губернии (на границе с современным Казахстаном), где в итоге и появились французские казаки, добралось почти 170 офицеров и свыше 1700 нижних чинов некогда великой наполеоновской армии.
Новый дом
В столь отдаленной провинции не было никакого смысла держать пленных под постоянным надзором. Им все равно некуда было деться: расстояние от Оренбурга до западной границы Российской империи превышало 2000 км.
Офицеры получали денежное довольствие от государства и даже снимали себе жилье. Кроме того, им с радостью предлагали свой кров очарованные далекой Францией местные дворяне. Простых же солдат, получавших куда меньше денег, размещали в крестьянских домах, где за гостеприимство они должны были платить тяжелым физическим трудом.
Население, не испытавшее на себе последствий французского вторжения, относилось к своим временным гостям довольно сдержанно. Главным условием добрососедства было уважение к местным обычаям и порядкам.
Первыми уже в 1813 году на родину стали отпускать служивших в «Великой армии» немцев, а 14 декабря 1814 году был издан манифест, по которому «все пленные французы были освобождены».
The Print Collector/Getty Images
Как оказалось, многие решили не покидать «дикую Россию». В то время как в разоренной войной Европе их перспективы были весьма туманны, здесь на них смотрели как на представителей высокой культуры и охотно предлагали должности гувернеров для воспитания дворянских детей, хорошее жалование и крышу над головой. В общей сложности около 60 тысяч находившихся в империи пленных французов изъявили желание принять российское подданство.
Французы-казаки
В Оренбургской губернии желающих остаться в ставшей им родной стране набралось около полусотни человек. Они активно учили русский язык, переходили в православие, а тот, кто пока не решался на смену вероисповедания, тем не менее, стал креститься на иконы и перед приемом пищи.
В городе Бирске один предприимчивый француз открыл «Парижское кафе». Другие организовали успешный бизнес по изготовлению и продаже соломенных шляп для местных модниц или пользующихся большой популярностью красивых игральных костей.
Некоторые решились пойти на невероятный для французов шаг, а именно стать теми, кого каждый «цивилизованный» человек боялся как огня — «дикими» казаками. В конце 1815 года первые пять добровольцев были причислены к Оренбургскому казачьему войску.
Автор монументального «Толкового словаря великорусского языка» Владимир Даль вспоминал, как, будучи на Урале в 1833 году, лично встретил такого француза-казака: «Его взяли наши казаки в плен в 1812 году, завезли сюда, на Урал; он обжился, женился, да в казаки и приписался — вот вам и французский казак Charles Bertu!»
Общественное достояние
Точное количество изъявивших желание примкнуть к казачеству французов неизвестно. Установлено, что к концу 19 века в рядах Оренбургского войска насчитывалось 48 потомков пленных воинов «Великой армии».
Некоторым из детей присоединившихся к казачеству французов удалось сделать блистательную карьеру. Так, сын сражавшегося за Наполеона Дезире д’Андевиля Виктор дослужился до генеральского чина и сумел отличиться в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 годов и военных кампаний по присоединению Средней Азии к Российской империи.
Со временем французы-казаки все больше и больше теряли свою французскую идентичность. Не желая выделяться среди соратников, они активно переделывали свои фамилии на русский лад. Так, например, внуки офицера Жана Жандра уже именовали себя Жандровыми. К началу 20 века «наполеоновские» казаки окончательно ассимилировались.