Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
Когда восьмилетний Иван и его семья уехали из родной деревни, у него появился хоть небольшой шанс встретить людей, подобных себе. Какие именно это люди, он не знал. Все свое детство он жил с чувством, что с его детским телом что-то не так. Что еще хуже: он не понимал, что именно не так.
Вскоре семья перебралась в Читу. В 19 лет Иван решил, что он гей. Ему нравились парни и не привлекали девушки, в отличие от их «женского мира» – одежды, косметики, хрупкости, нежности. Он познакомился с местным ЛГБТ-сообществом. После очередной ЛГБТ-тусовки его впервые спросили, какой у него гендер. Он растерялся, пошел домой, полез в YouTube.
Вскоре после этого Иван съехал от родителей; в 23 года – сел на гормональную терапию, чтобы стать женщиной. На его счету одна неудачная попытка суицида и психдиспансер. Сейчас ему 24 года и о том, что с ним происходит, знает только сестра. «Я думаю, что родители догадываются. Хотя они никогда не задавали вопросов», – говорит Иван, парень с бледным и узким лицом. Волосы коротко побриты, чтобы удобнее было носить парик.
Иван
Личный архивЕго тело уже начало меняться. Приходя к родителям, он надевает «вещь-мешок». И еще он надеется, что родители никогда об этом не узнают: «Я знаю их. Они от меня откажутся. Я не хочу их терять. Пусть все будет, как есть», – говорит Иван, и рассказывает о своем «плане исчезновения»: уехать в другой город, сделать операцию, сменить имя, начать новую жизнь. Потому что для него лучше исчезнуть, чем открыться. Единственное, что ему для этого нужно, это деньги. И в этой истории его жизни, как он убежден, «нет ничего нового». Такое происходит со всеми, кто живет в небольшом российском городе, и «всегда знал – их тело их предало; оно им не принадлежит».
«На самом деле, у меня все не так. Хотя я тоже через многое прошла. Вот как объяснить маме и окружающим, что ты живешь в чужом теле? Как это вообще возможно объяснить?», – говорит 22-летняя Виктория. По документам она все еще парень (свое настоящее имя она произносить отказывается), и физически тоже – Виктория еще не сделала хирургическую коррекцию пола. Но в ее шкафу уже четыре года нет даже джинсов, потому что «это унисекс». Только платья и юбки.
Виктория живет в Калининграде, городе с населением 460 тыс. человек. Считается, что повезло больше тем, кто живет в Москве или Санкт-Петербурге – там хотя бы есть комьюнити, своя тусовка. Но у Виктории есть друзья, она общается с родными, у нее были длительные отношения с мужчиной. Единственное, что она сделала со своим телом – это большую грудь. Хотя и та когда-то начинала расти сама. И в этом главное отличие Виктории от других трансгендерных людей. Возможно, в этом ее, как она сама считает, «удача»:
«В 14 лет я уже твердо осознавала, что я девочка и жить по-другому я не могу, не хочу и не буду. Но еще со мной физически было что-то не то. В то время как у одноклассников начал ломаться голос и выделяться кадык, у меня ничего не происходило».
Вика
Личный архив«Отец с нами никогда не жил, я с ним не общалась. Мама не оставляла попыток сделать из меня «нормального пацана». Записывала меня в «мужские» секции вроде тхэквондо и бокса. В парикмахерскую водила обстригать волосы. До 16 лет она мне покупала всю одежду. Мужскую, естественно. Мама говорила «загнобят в школе». И она была права. Но я при любой возможности говорила «мама, посмотри на меня», – рассказывает Виктория.
Врачи сказали, что ее тело вырабатывает больше женских гормонов, чем мужских, поэтому ей не нужна гормональная коррекция. И поэтому однажды, после окончания колледжа, она выбросила всю мужскую одежду и переоделась в женскую.
«Я прекрасно влилась в общество, потому что я не принимаю гормонотерапию. У меня с психикой все нормально. У остальных начинаются приступы. Они все потенциальные суицидники, потому что глотают таблетки пачками. На этой почве сходят с ума», – говорит она. Но еще трансгендерные люди сходят с ума, потому что оказываются одной из самых «невидимых» и ограниченных в правах групп.
«Я белая ворона. У меня нет друзей. У меня нет отношений, - говорит Иван, – И никто не собирается делать мою жизнь проще».
Россия работает по классификации ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения). Вплоть до июня 2018 года ВОЗ считала трансгендерность (официально «транссексуализм») психическим расстройством, через запятую с шизофренией. В новой редакции ВОЗ признает транссексуализм вариантом нормы. Но это не отменяет замкнутой цепи.
Вероника Светлова из России готовится за кулисами к финальному шоу конкурса красоты трансгендеров Miss International Queen 2014 в зале Tiffany's Show в городе Паттайя (Таиланд).
Getty ImagesИзменить пол возможно только с разрешения медицинской комиссии. В нее входят психиатр, сексолог и психолог. Чтобы попасть на комиссию, нужно какое-то время быть под наблюдением. Процесс занимает от 8 месяцев до 2 лет. Если человек недостаточно убедительно выражает свою трансгендерность, комиссия отказывает ему в доступе к операции. Но без операции невозможно сменить паспорт, пол и имя. Причем, некоторым трансгендерным людям вообще не нужно хирургическое вмешательство, чтобы чувствовать себя комфортно.
Из-за этого случаются эксцессы, когда трансгендерную девушку пытаются отправить в мужскую колонию (потому что в паспорте пол мужской). Паспорт с женской фотографией и мужским именем и полом (или наоборот – с мужским фото и женским именем) приходится предъявлять в клиниках, на таможне, в путешествиях, при устройстве на работу. Последнее – особенная проблема.
«Я пыталась устроиться официанткой, продавцом, горничной, в клубную сферу. Все шло хорошо ровно до того момента, как я приносила необходимые документы. После этого все менялось. Самое лучшее, что тебе скажут: «мы уже нашли другого человека» или «мы вам перезвоним». Но также мне говорили «Вы же мужчина, зачем вы себя мучаете? Зачем вы портите общество? Зачем так выглядеть?». Я визажист-самоучка, работала на дому. Сейчас я безработная», – говорит Виктория. Она считает, что в работе отказывают из-за репутационных рисков: «Люди нетолеранты. Им неприятно, когда рядом с ними такие, как мы. Все переживают за репутацию».
Иван работает стилистом в местном салоне. Он говорит, что beauty-сфера – это почти единственное, куда трансгендерным людям вход не закрыт. Но на этом не заработаешь на хирургическую смену пола. «Только одна вагинопластика стоит от полумиллиона рублей». По его словам, многие уходят в проституцию, «это как чума»:
«Их можно понять. Работы нет, денег нет, семьи нет, терять нечего. Они живут мечтой об операции и копят на нее. Только почему-то они не могут понять, что после этого они никому не будут нужны, а если и будут, то в качестве вещи».
Когда у Виктории появился молодой человек, один месяц она молчала о том, кто она такая. Он не подозревал. «Мне нужно было сказать. Никаких контактов еще не было. Но я даже не прооперированная», – рассказывает Виктория. Она призналась. У человека случился срыв. Он долго кричал. Не на нее, в никуда. «Ему было больно. Его эмоциональное состояние было таким, что я испугалась, вдруг он что-то с собой сделает», – вспоминает она. Молодой человек отошел от шока. Они были вместе еще полтора года.
Самое сложное для трансгендерных людей – не «противоречивые» документы.
В мае этого года в СМИ прогремела история: у россиянки Юлии Савиновских по решению суда отняли двух приемных детей после мастэктомии (удаление груди). Она вела блог о том, как готовиться сделать хирургическую коррекцию пола. В июле в Facebook пользователи начали компанию #трансфобиянепройдет. Это случило после того, как трансгендерную девушку не пустили в клуб, назвав «монстром».
Самое сложное – это общество, где даже маленький ребенок может подбежать и обозвать «педиком», и ему никто ничего не скажет, говорит Иван. Виктория соглашается. Она называет это обществом, где каждый хочет залезть тебе в душу, тебе под юбку, тебе в голову, почитать тебе морали. «Спросите, что я при этом чувствую?», – просит она, и тут же сама отвечает:
«Я не понимаю такой логики. Есть насильники, люди, которые бьют женщин, есть убийцы. Относитесь так плохо к ним. Мы-то чем хуже? Мы вам что плохого сделали? Люди считают это дурью. Будто мы внушили себе это и теперь страдаем. А как объяснить человеку, что ты по-другому жить не сможешь. Ты не сможешь жить в том теле, в котором ты родилась, потому что это не твое тело. У тебя нет выбора».