Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
«Я очень люблю сравнивать классическую медицину с автомастерской, которая исправляет уже что-то поломанное. Первый вопрос, который задают доктора – "что вас беспокоит?" А мы – это тюнинг-ателье», – улыбается 28-летний Денис Варванец, высокий брюнет в футболке с надписью Academy 83 на всю грудь. – «Мы – про улучшение здоровых людей».
Денис Варванец
Open LongevityГоворя «мы», Денис имеет в виду биохакеров. Во всей России таких всего человек 20. Раньше они называли себя трансгуманистами – все, что их увлекало, крутилось вокруг идеи «как обмануть старение». Терминология плавно эволюционировала, и российские трансгуманисты пришли к слову «биохакинг». Не обошлось без влияния американских коллег. Но название – это, пожалуй, единственное, что их связывает.
Русские биохакеры верят, что они особенные: «По идее, чтобы получить лекарство, тебе нужен рецепт от врача. В России все наоборот. У нас почти любое вещество можно купить в аптеке. Именно поэтому тут возможно все», - объясняет Денис. И если Запад – это, как правило, про гадждеты и красивую инфографику, отказ от сахара, снижение стресса, то биохакинг по-русски – это культ «чекапа» (постоянное наблюдение за биохимическими показателями тела) и опытов с препаратами.
Два года назад Денис был «диванным овощем». Никакого спорта, максимум – бег трусцой. Были проблемы со здоровьем, особо не работал. Сегодня он сооснователь Лаборатории биохакинга при московском фитнес-клубе Atmosfera Private Fitness. Два верхних этажа башни Империя в деловом кластере Москва-Сити, более 10 клиентов из списка Forbes. Все на базе многочисленных обследований и сочетания спорта и «терапии». Когда Денис начал «прокачивать» самого себя, за полгода его показатели тела уже соответствовали показателям кандидата в мастера спорта. Это был успех.
Но если какая-то информация о биохакерах и просачивается в СМИ, то почти всегда исключительно негативная: судя по отдельным публикациям, биохакеры – это фрики без медицинского образования, которые сеют хаос в науке и убивают себя собственными экспериментами.
Тем не менее, эти люди считают, что не умрут в этом столетии.
«Вы собираетесь умирать? Но не сейчас ведь, правда? Я тоже в принципе не говорю, что если в меня выпустить очередь из автомата, то я не умру. Если меня переедет машина, я умру», – говорит мужчина в темно-синем костюме. Он делает глоток растворенной в стакане аскорбиновой кислоты: «Но я все-таки не собираюсь умирать».
Восток Москвы, пятиэтажное серое здание, два поста охраны. Внутри офис международной аутсорсинговой компании. Мы в кабинете ее финансового директора. Ему 35, его зовут Станислав Скакун, и он биохакер.
Стены его кабинета увешаны всевозможными дипломами и сертификатами – нет, не по биохакингу; по корпоративным финансам. На биохакинг тут слегка намекает разве что банка с таурином и еще парой препаратов у принтера в углу. В остальном все типично: кожаное кресло, большой дисплей, пустой чистый стол – ничего лишнего.
Станислав Скакун
Open LongevityЭтот человек на протяжении 3 с половиной лет проводит, возможно, самый большой в мире эксперимент по оцифровыванию себя, за что его уже сравнивают с американской звездой биохакинга Крисом Дэнси. Но если Дэнси – киборг, то в этом смысле Скакун полный его антипод.
Каждый день он выпивает по 35 препаратов и по 4 часа читает научные статьи. У него есть большая Excel-таблица на кучу листов, в которой около 760 показателей организма и порядка 8,000 биомаркеров (гемоглобин, холестерин – все, из чего мы состоим). Он прочитал и законспектировал 15 тысяч научных статей.
То, что он делает, называется «quantified self» – термин, придуманный в 2007 редакторами американского журнала Wired. Организм – это биохимическая машина, и, применяя разные вещества, можно добиться разных пполезных для нее эффектов. За время эксперимента Станислав провел около 120 опытов над собой с различными препаратами и дозировками.
«Например, я принимал метформин. Это препарат для больных сахарным диабетом типа II», – Станислав открывает на экране свою таблицу с данными – список биохимических показателей (по-биохакерски «панель») – от липидов до белков, ферментов и микроэлементов. От цифр рябит в глазах: часть в серой зоне (норма), что-то в желтой (риск), изредка встречается красная зона (что-то пошло не так).
Штука в том, что у Станислава нет диабета. Но среди мирового сообщества биохакеров очень популярна идея, что метформин продлевает жизнь. Поэтому его пьют. «Диабетики, которые принимали метформин, жили в среднем на 7 лет дольше, чем здоровые люди, которые его не принимали. Это дало основание полагать, что метформин является первым лекарством от старости», – говорит Станислав. «Но есть побочный эффект: метформин лечит диабет, но вызывает раннюю деменцию и даже болезни Альцгеймера и Паркинсона. Мы не знаем, почему это происходит. Одна из возможных причин - потому что препарат блокирует обмен витаминов В, необходимых для правильной работы мозга».
Что нужно сделать? Станислав посмотрел в таблицу, увидел, что происходит, и подобрал дозу витаминов, устраняющую побочный эффект. Заодно отодвинул риск рака – чудесный препарат для диабетиков, оказывается, влияет еще и на это. «Метформин уменьшает вероятность рака, потому что снижает скорость деления клеток в организме. У меня снизился этот показатель и я убрал побочный эффект в виде деменции. Я считаю, это успешный эксперимент», – говорит Станислав.
Он убежден, что его биологический возраст 26 лет, и что его эксперимент не позволит ему стареть. Но тут же, к моему удивлению, он роняет фразу: «Я крайне не рекомендую пытаться кому-либо заниматься биохакингом».
В апреле все мировые СМИ написали о смерти 28-летнего американского биохакера Аарона Трейвика во флоатинговой камере (закрытом бассейне с очень соленой водой). То, что это был несчастный случай, а не результат очередного эксперимента, правда, заметили не многие. В сети появились язвительные комментарии: «Биохакер так и не обманул организм». За месяц до этого Трейвик демонстративно вколол себе в ногу на сцене экспериментальную вакцину против герпеса.
Денис опровергает слухи: Трейвик умер в Америке, где любят применять психоделические вещества: «В камере он был под кетамином, там он заснул, повернулся и захлебнулся. Это не связано с его инъекциями против вируса».
Русские биохакеры, к счастью, пока не умирали. Возможно, потому что они «консервативны», считает Скакун, до самодельных вакцин в ногу им далеко. У нас ценят научную обоснованность, абсолютный контроль. Но даже с таким раскладом это больше напоминает игру в русскую рулетку. Или покер.
«99% игроков в покер проигрывают и вылетают. Биохакинг – это не наука, это хобби. Все результаты получены на одном человеке. Все, что я делаю с собой – лишь гипотеза. В любой момент что-то может пойти не так», – говорит он.
Однажды Станислав уже пообещал стареть «в прямом эфире». Он хотел обнародовать данные по своему эксперименту. Одна из причин – создание новой услуги, что-то вроде биохакерского стартапа. Он хотел, чтобы вся информация об организме – от генетики до роста – была в одном месте. Точно так же, как вся информация о компании может уместиться в одном отчете на 10 страницах. Но Станислав этого не сделает до тех пор, пока он финансовый директор. На вопрос, почему финансист в России не может быть биохакером, ответ простой: репутация компании. Неизвестно, как это воспримут клиенты и акционеры.
«Все думают про биохакеров, что это чуваки, которые все время жрут таблетки, режут себя, вставляют девайсы, и из этого состоит их день. Это полная чушь!», – говорит Станислав. – «90% времени эксперимента я просто сижу перед монитором».
Плоскому червю ученые уже могут продлить жизнь раз в десять, лабораторной мыши – раза в два. Возможно, пока это не выглядит так обнадеживающе, как хотелось бы биохакерам. Но они верят, что человек уже в этом веке выйдет за заложенный генетикой предел в 120 лет жизни.
Я спрашиваю Станислава, сколько лет ему нужно. По его лицу видно, что вопрос неприятный. Будто бы он произносил длинную речь, но так и остался непонятым. «На самом деле, это неважно, – отвечает он. – Мне важно жить здесь и сейчас полной жизнью. Если я однажды открою глаза и пойму, что прошло 5,000 лет – это не проблема. У нас есть два выбора – мы можем умереть сражаясь, и мы можем умереть на коленях».
