Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
«Как гигантские свечи горели деревья, вишнево-красные вагоны дымились вдоль насыпи. Стоял совершенно невозможный единый крик боли и ужаса сотен умирающих и обожженных людей. Полыхал лес, полыхали шпалы, полыхали люди. Мы кинулись ловить мечущиеся «живые факелы», сбивать с них огонь, относить ближе к дороге подальше от огня. Апокалипсис…» — так редактор газеты «Стальная искра» Валерий Михеев описывал последствия жуткой железнодорожной катастрофы, произошедшей 4 июня 1989 года на участке Транссибирской магистрали в Башкирской АССР (1,5 тысячи километров на восток от Москвы).
Причиной трагедии стало повреждение расположенного близко к железнодорожным путям газового трубопровода, в результате чего в безлюдной низине стал быстро накапливаться газ. В начале второго часа ночи в это газовое «озеро» въехали следовавшие в противоположных направлениях два пассажирских состава. Достаточно было одной искры или брошенного окурка, чтобы развернулся ад.
Мощность произошедшего объемного взрыва была почти сопоставима с мощностью ядерного взрыва в Хиросиме (12 против 16 килотонн тринитротолуола). Столб пламени был виден более чем за 100 км, а ударной волной выбило стекла в домах находившегося в 11 км города Аша. В самой же низине творился настоящий кошмар: температура на короткое время достигла тысячи градусов, пожар охватил 150 гектаров леса, разворотило 350 метров железнодорожных путей, часть вагонов со спящими людьми вырвало из составов и раскидало по насыпи, другие, оставшись на путях, полностью сгорели.
«Проснулась от того, что упала со второй полки на пол — а вокруг все уже пылало», — вспоминала Наталья К. из Адлера: «Мне казалось, что я вижу какой-то кошмарный сон: горит и сползает кожа на моей руке, под ногами ползает охваченный огнем ребенок, на меня идет с протянутыми руками солдат с пустыми глазницами, я ползу мимо женщины, которая не может потушить собственные волосы, а в купе нет уже ни полок, ни дверей, ни окон».
Пятилетняя Таня Сопильняк ехала с братьями и родителями из Сибири отдыхать на побережье Черного моря: «Вагон сгорает за три минуты... Ручки дверей раскалились и заклинили. У мамы появились ожоги, потому что она хваталась за эти ручки — счет шел на секунды. Мы не могли выбить окно. Потом от этого жара оно само треснуло, и мы высунулись, чтобы хоть чем-то дышать… Люди кричат, визжат, а потом замолкают. Замолкают, потому что гибнут. Едва мы выбрались, прогремел второй взрыв, и наш вагон взорвался».
Когда власти осознали, какая масштабная катастрофа произошла, в район бедствия стали немедленно стягиваться все имевшиеся в наличии в регионе пожарные, медики и военнослужащие. «Картина, которую мы там увидели, напоминала последствия ядерного взрыва. Трогаешь листик на дереве — а он рассыпается у тебя на руках. Там же я впервые увидел, как горит железо и капает алюминий», — вспоминал врач уфимской больницы Радик Зинатуллин. Контуженных людей со страшными ожогами дыхательных путей, ног, лица и туловища вывозили в больницы на автобусах, грузовиках и вертолетах. Многих удавалось еще живыми быстро доставить на операционный стол, где они вскоре умирали.
Работавшим на пепелище солдатам выдавали спирт — их буквально трясло и тошнило при разгребании завалов из обугленных тел и железа. Вскоре на место трагедии прибыли ошарашенные родственники погибших, принявшиеся в отчаянии искать среди завалов своих близких. Далеко не всегда это было осуществимо, поскольку у некоторых из жертв просто не было голов.
Врач Виктор Смольников вспоминал душещипательную сцену, свидетелем которой он стал в больнице города Уфы: «Врезалось в память: лежит мальчишка, с головы до пят в бинтах. Заходят в палату две женщины — и обе утверждают, что это ее сын. Тут ребенок приоткрывает глаза, смотрит на одну из них и тянется — "Мама, мама". Вторая — в слезы. Ее ребенок сгорел…»
К страшной трагедии привело сочетание человеческой халатности и роковой случайности. Повреждения газопроводу были нанесены экскаватором еще при его закладке в 1985 году. Спустя четыре года щель достигла длины в 1,7 метра. Накануне взрыва обслуживающий персонал зафиксировал падение давления в трубопроводе, но вместо поиска источника проблемы просто увеличил подачу газа, что еще больше усугубило ситуацию. Остались без внимания и сообщения машинистов проходящих поездов о том, что они чувствовали в низине сильный запах газа. Наконец, оба поезда не должны были находиться на этом участке в это время одновременно: один из них шел с сильным опозданием из-за необходимости высадить беременную пассажирку, которой требовалась срочная госпитализация.
Судебные разбирательства длились до 1995 года. По приговору Верховного суда Российской Федерации были осуждены семь человек, непосредственно причастных к укладке трубы и проигнорировавших нанесенное ими повреждение. Четверо из них были сразу же освобождены по амнистии к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне, одного вскоре оправдали, и только двое получили два года колонии-поселения для лиц, совершивших преступление по неосторожности.
По официальным данным, в результате железнодорожной катастрофы под Уфой из 1284 пассажиров двух поездов погибло 575 человек, 181 из которых были детьми. Почти полностью погибла юношеская хоккейная команда «Трактор-73», дважды становившаяся чемпионом Советского Союза. Сотни людей на всю жизнь остались инвалидами. «До сих пор нельзя, чтобы солнце попадало на руки», — говорит проводница Валентина Джонджуа: «Если попадает, руки начинают чернеть. Именно не краснеть, а чернеть. Но я жива осталась».
