5 самых известных в мире русских балетов

1. «Спящая красавица»

Ее называют «энциклопедией классического танца». И действительно, в этом трехактном балете с прологом и апофеозом есть все, что вообще создал жанр классического балета за 3 века существования. От классического танца на пуантах и пантомимы до народной пляски и «натуральных» Версаля и Фонтенбло.

Во всем этом был мастером Мариус Петипа, бог и герой петербургского балета XIX века. К премьере «Спящей» – она состоялась в 1890 г. – он уже 30 лет царил на посту главного балетмейстера Мариинского театра. Ежегодно он выдавал несколько новых постановок, которые публика принимала с усталостью гурманов, обреченных на ежедневные ресторанные трапезы.

Но в «Спящей» 72-летний хореограф продемонстрировал, что способен на радикальные новшества. Его соавтором стал Петр Чайковский, находившийся в зените славы и почитания. Неудачная судьба «Лебединого озера» отвратила композитора от балетного театра. Однако директор Императорских театров Иван Всеволожский был увлечен идеей создания пышной феерии, и его энергии хватило на то, чтобы соединить в работе над ней двух гениев.

Сотрудничество было непростым: Петипа дотошно расписал план четырехчасового балета, выдав композитору задание, в котором был оговорен характер музыки, темп и даже количество тактов каждого номера. Но Чайковский нашел для себя вдохновение и в этих оковах – музыка «Спящей» принадлежит к его лучшим сочинениям. А Петипа оказался способен на взлеты и обобщения, которых не знал со своими традиционными композиторами.

Спектакль оказался важен для русского искусства и тем, что легендарная балерина Анна Павлова и художник Александр Бенуа решили посвятить свою жизнь балету, впервые увидев в детстве именно «Спящую красавицу». 

2. «Лебединое озеро»

За 140 лет существования балетный первенец Петра Чайковского для многих стал вообще синонимом балета. Между тем, судьба его была далека от безмятежности. Это один из немногих русских классических балетов, увидевших свет рампы не в императорском Петербурге, а в демократичной Москве.

В 1877 году балетом Большого театра руководил чех Вацлав Рейзингер. Его имя мы знаем исключительно благодаря тому, что он первым поставил «Лебединое озеро», прочитав его как стандартную балетную сказку из рыцарских времен.

Спектакль оказался успешным – настолько, насколько может быть успешным постановка провинциального театра, каким в те годы был московский Большой: он был дан 27 раз и через два года исчез из репертуара. Казалось – навсегда. Но в 1894 году Мариинский театр, устроив вечер памяти композитора, показал заново поставленную Львом Ивановым лебединую сцену.

Хороводы девушек-птиц, сплетавшиеся в прекрасные узоры, с одной стороны, выглядели воплощением национального характера, с другой – идеально соотносились с музыкой. Этот успех вернул «Лебединое озеро» на Императорскую сцену, единственный раз объединив в одной постановке двух гениев хореографии – Льва Иванова и Мариуса Петипа.

После них «Лебединое озеро» неоднократно переделывали. Каждая эпоха видела в этом балете Чайковского нечто, выражающее ее собственную суть. И «Лебединое озеро», порой скрепя сердце, отзывалось на изменения. Еще в 1910-х Александр Горский попытался воплотить в нем последний сполох русского «Серебряного века» и эпохи модернизма, Агриппина Ваганова в 1930-х в Ленинграде осудила в нем буржуазную мораль, Юрий Григорович в 1960-х увидел идею борьбы светлых и темных сил в душе одного человека, а Джон Ноймайер в 1970-х – гибельность прекрасных иллюзий.

Эта готовность принять и выразить все новые идеи, вероятно, и превратили «Лебединое озеро» в балет исключительный, на который зритель рвется и в Москве, и в Нью-Йорке, и в Дели, и в Лондоне.

3. «Баядерка»

Всего четверть века назад представить себе «Баядерку» за пределами Мариинского театра Петербурга было невозможно: в Большом шла только одна ее картина «Тени», в Opera National de Paris полнометражный спектакль прямо перед своей смертью внедрил Рудольф Нуриев, чуть раньше Наталья Макарова предложила свою версию для American Ballet Theatre и Королевского балета Великобритании.

Шедевр Мариуса Петипа просто подавлял своей мощью: одна картина «Тени» требует 32 вышколенных в кордебалетах танцовщиц, трех солисток-виртуозок и пары премьеров. Но чтобы добраться до третьего акта с его «Тенями», сначала нужно пройти храмовый праздник поклонения огню с баядерками, факирами, дервишами, за ним — не менее многолюдную сцену обручения дочери раджи.

Во втором акте — сцену их свадьбы, обставленную с царской пышностью: на ней танцуют 12 пар в танце с веерами, еще 12 танцовщиц с попугаями, 8 арапчат, 11 индусов, четверка баядерок и шестерка танцовщиков гран па, не считая нескольких солистов.

Петипа — демиург классического балета, почти 60 лет прослуживший при российском Императорском дворе, не привык стеснять себя в средствах — даже его маленькие одноактные балетики «по случаю», как отмечали едкие современники, были способны подорвать бюджет небольшого государства. А «Баядерка» никогда не была в числе проходных спектаклей: Петипа создал ее в 1877 году и потом еще 30 лет оттачивал, доводил до точности афоризма.

При советской власти «Баядерку» все же усовершенствовали — отсечением четвертого акта, в котором боги отзывались на страстный призыв обманутой и погибшей танцовщицы и свершали кару, обрушивая на ее неверного возлюбленного и его невесту во время свадьбы дворец.

Но в отличие от того же «Лебединого озера», где за псевдонимом Петипа спрятались многие редакторы, «Баядерка» сохранила свою целостность. И хотя в наши дни мало кто знает, что в старину баядерками называли храмовых танцовщиц в Индии, зрители толпами бегут на спектакль – половодье чувств, вызванное соперничеством прекрасной жрицы и властной принцессы из-за знатного воина, отважного в борьбе с тигром, но слабого в любовной интриге, вызывает отклик и у тех, кто никогда в Индии не бывал.

4. «Щелкунчик»

Билеты на «Щелкунчик» в России - верный признак Рождества и Нового года, гораздо более обязательный, чем снег и елка. И до сих пор за ними стоят длинные очереди. Прозрачные голоса детского хора, сопровождающие хоровод танцующих снежинок в белых пачках, идеально воплощают ту веру в чудо, которое несет с собой праздник.

Но «Щелкунчик» неразрывно соединился с Рождеством не так давно – в середине XX века, когда хореограф Джордж Баланчин поставил собственную версию спектакля для труппы New York City Ballet. Тончайший знаток музыки, он не стал мучиться проблемой, как соединить сказку о путешествии с музыкой, вобравшей, кажется, весь трагизм мира.

Джордж Баланчин, в юности бывший Георгием Баланчивадзе, в этом спектакле вспомнил юность, работу в Ленинградском театре оперы и балета и свое виртуозное соло Паяца в знаменитом «Щелкунчике» Льва Иванова. Вечно второй хореограф при Петипа, Лев Иванов лишь дважды вышел из его великой тени – в «лебединой» картине «Лебединого озера» и в «Щелкунчике».

Хотя идея балета принадлежала Петипа – это он хотел повторить сотрудничество с Чайковским. Это он выбрал сюжет, вспомнив о сказке немецкого романтика Гофмана в переложении своего соотечественника француза Александра Дюма. Он разработал либретто и давал установки композитору. Но – в последний момент по неясным причинам от постановки отказался, свалив трехактный спектакль на своего помощника.

Иванов не только спас предновогоднюю премьеру 1892 года, он поставил спектакль, танец снежинок из которого до сих пор считается непревзойденной балетной композицией и об утрате которой скорбят так же, как о потере леонардовской «Битвы при Ангьяри».

5. «Спартак»

Этот балет всегда ждут от российских театров на зарубежных гастролях – даже несмотря на то, что градус газетных восторгов падает при этом до нуля. Тем не менее, зрительный зал всегда в финале вскакивает на ноги, будто это не балетный, а футбольный клуб забил решающий гол.

Мало кто помнит, что до великого балета Григоровича у партитуры Арама Хачатуряна была долгая и счастливая судьба. Практически одновременно ее театральное воплощение состоялось в Москве в Большом театре и в Ленинграде в Кировском – современном Мариинском. Причем осуществили его Игорь Моисеев – гений массовых сцен и многофигурных танцев и Леонид Якобсон, один из самых радикальных новаторов в хореографии ХХ века, создавший танцевальный язык римлян по фрескам и вазам, хранящимся в Эрмитаже.

Тем не менее, легендарная слава гладиатора, сумевшего противостоять гигантской властной машине, была воскрешена в другой постановке – ее осуществил в 1968 году в Москве 40-летний Юрий Григорович. В содружестве с художником Симоном Вирсаладзе он создал спектакль, сочетавший мощь несущихся, казалось, прямо в зал фаланг восставших рабов и исповедальных монологов. В них страдающему и с сомнениями принимающему на себя ответственность за сотни людей Спартаку противостоял жестокий и утонченный римский полководец Красс. Для обоих Григорович сочинил хореографию, виртуозность которой не знала аналогов в современном балетном мире. Благодаря этому их противостояние, и профессиональное, и историческое, волнует мир до сих пор.

Подписывайтесь на «Узнай Россию» в Телеграме, ВКонтакте, Одноклассниках и Дзене