Будь с нами!
Присоединяйся к нашему каналу в Телеграме, чтобы не пропустить эксклюзивный контент.
На фото обычная кухня в питерской квартире, и, казалось бы, обычный семейный вечер. Светловолосая девочка, Вероника, вместе с мамой, Юлией, высокой стройной шатенкой, делают фигурное печенье. В глаза бросаются бледная, почти прозрачная кожа Юлии и ее синяки под глазами.
«Мы вернулись домой после новогодних праздников. Я подумал «А почему бы нам вместе не испечь печенье?». Это же так мило. Я сделал тесто для печенья, позвал Юлю, и предложил вместе сфотографироваться, но она отнекивалась», — вспоминает историю создания фото 30-летний Владимир Кайзумов, глава семейства. «Тогда я ей сказал «Неизвестно, что с тобой будет дальше, вдруг все будет плохо, дочь должна хоть что-то о тебе запомнить!». В итоге они вместе лепили печенье, я до сих пор смотрю на фотографии и думаю о том, что те мои слова были пророческими».
В начале 2019 года у Юлии обнаружили раковую опухоль в двенадцатиперстной кишке. После нескольких курсов химиотерапии и полуторамесячного перерыва в брюшине Юлии начала скапливаться жидкость, и ее живот начало сильно раздувать.
Через год, в январе 2020, 3-летняя Вероника в первый и последний раз приготовила с мамой печенье. Своего первого робота на курсах по робототехнике она создала вместе с папой, первый кубок по спортивно-бальным танцам тоже получила с ним — мама умерла через несколько месяцев после того фото, а Владимир стал отцом-одиночкой.
В российском законодательстве нет понятия «одинокий отец», однако в стране живет 650 тыс. отцов-одиночек, сообщила в 2021 году «Российская газета» со ссылкой на данные Росстата. Все отцы, которые являются единственным родителем, и которые могут создать для детей необходимые условия для жизни, могут рассчитывать на те же льготы, что и одинокие матери, рассказал юрист Юрий Капштык.
При этом количество семей, состоящих из отцов-одиночек с детьми, в России медленно растет — с 1,18% в 2002 до 1,27% в 2010 году.
«Конечно, жить в неполной семье для ребенка трудно и нежелательно, но можно говорить о том, что ответственность отцов растет, а общество стало чаще доверять детей папам», — сообщили ТАСС в медиаофисе Всероссийского переписи населения.
«Когда мы узнали о болезни, Веронике было всего два с половиной года — она тогда постоянно требовала внимания. Но его сложно уделить, когда мама болеет, а папа всеми силами пытается облегчить маме жизнь. Водил сам в детский садик, кружки, на все вопросы о болезни повторял, как дятел «Мама болеет, мама болеет, мама болеет»», — делится воспоминаниями Владимир.
В последний месяц жизни Юлии, когда та уже не могла без боли есть или ходить, а временами становилась агрессивной из-за прописанных наркотических средств, Владимир отвлекал Веронику мультиками на планшете и прогулками. После смерти жены и после консультации с психологом прямо рассказал Веронике о смерти мамы.
«Дальше приходилось повторять ей эту мысль, так как она какое-то время еще думала, что мама может вернуться. Это тяжело, но я не мог думать о своем ментальном здоровье, нужно было поддерживать Веронику», — рассказывает Кайзумов, и его голос явно дрожит.
После похорон он все лето 2020 года провел с дочерью у своих родителей в Воронежской области. Затем они вернулись в Петербург, он устроился на работу, оформил выплату от государства по потере мамы для дочери, и стал учить дочку ухаживать за собой, убирать игрушки, а также записал ее в несколько кружков.
Первое время после смерти мамы она боялась засыпать одна. Еще одной проблемой стала агрессивная реакция Вероники на слова детей в детском саду: «Ой, у тебя мама умерла!».
«Я стараюсь заболтать дочку и отвлечь ее, а потом передать родителям детей, чтобы они объяснили им правила поведения. Если она кого-то обижает, объясняю, как нужно себя вести. Моя задача — вырастить из нее обычного ребенка, чтобы она не выражала отсутствие маминой любви в агрессии», — рассказывает Владимир.
Свое собственное эмоциональное состояние он описывает одним словом «опустошение».
«Опустошение пришло спустя неделю, когда я получил урну. Стало понятно, что теперь всё закончилось на 100%. Это чувство до конца не ушло из меня и сейчас, потому что невозможно потерять часть самого себя и остаться таким же. Но я стараюсь и надеюсь, я все делаю правильно», — подводит итог Кайзумов.
«Давай я расскажу тёте, какая ты у меня замечательная, и мы с тобой продолжим лепить кота», — Владимир Савченко, 33-летний сотрудник техподдержки интернет-провайдер из Омска пытается записать для меня голосовое сообщение с ответами на вопросы. Периодически он уходит на перерыв — его дочь, четырехлетняя София, постоянно кричит прямо в трубку, пытаясь привлечь к себе внимание.
Савченко влюбился в свою будущую жену, Елизавету, с первого взгляда, ему тогда было 27, ей 19. В 2016 году они начали встречаться, через год у них родилась дочь. Ребенок родился с кефалогематомой, кровоизлиянием в черепе, от которого избавились хирургическим путем. В полгода у нее обнаружили открытое овальное окно в сердце, в год появилось косоглазие и еще несколько физических недостатков развития. Чтобы быть ближе к семье, Савченко взял декретный отпуск на полтора года, и получал за него 7-9 тыс. рублей в месяц.
Когда ребенку было чуть больше года, жена поехала праздновать новый 2019 год со своими родителями, и взяла с собой Софию. На новогодних каникулах она по скайпу сказала мужу: «Я устала, так больше не могу, лучше бы сделала аборт». Через пару дней Елизавета вернулась к Владимиру, отдала ему Софию на воспитание и уехала жить к родителям.
«Мы как все, иногда ругались по бытовым вопросам, но не ненавидели друг друга, обычная семейная жизнь. Когда она мне все это сказала, я ей ответил «Зачем ты несешь такую ерунду?» Надеялся, что когда она вернется домой, мы поговорим и ситуация разрешится, но увы. Может, у нее началась послеродовая депрессия, а я не доглядел, кто его знает», — рассуждает Владимир.
В апреле он подал на развод, по его словам, проблем с процессом не было — суд через месяц назначил алименты, но бывшая жена их не платит и не интересуется жизнью дочери.
Проблемы с дочерью начались сразу — Владимиру было тяжело совмещать работу, пусть и удаленную, с воспитанием маленького ребенка, показатели ухудшились и его уволили. Несколько месяцев он жил на пособие по безработице, выплату, как малоимущей семье (5 тыс. рублей в месяц), и на помощь родителей, пока не устроился на аналогичную должность в другую компанию.
«Первые месяца два были самыми сложными. Когда я отходил на метр-два, начинались крики и слезы, по какой-то причине она после последних каникул с мамой стала бояться других мужчин — уж не знаю, что там было. В три года она стала гиперактивной и непослушной, и я вожу ее к психологу в городской центр соцподдержки, чтобы помочь ей справиться с травмой, полученной после потери мамы», — поясняет Савченко.
София по совету психолога начала ходить на канистерапию, где она учится общаться с собаками под присмотром кинолога. В последние несколько месяцев она стала кричать во сне. Также из-за косоглазия у нее начались осложнения, один глаз перестал видеть, но врач выдал направление на курс лечения в офтальмологический центр только на ноябрь.
Савченко не отрицает, что ему самому необходима психологическая поддержка — долгое время он думал, что больше ни одна женщина не будет с ним встречаться из-за ребенка. Он считает, что это проблема не только женщин, но и мужчин, которые меньше подготовлены к одиночному отцовству. Он пробовал встречаться с женщиной, но они расстались после нескольких месяцев отношений, «не сошлись характерами».
«Женщины часто задают дурацкие вопросы, почему жена меня бросила, что случилось, думают, что это я виноват. Я даже думал в шутку сделать футболку с надписью «Да, такое бывает, нет, не пил и не бил, дерьмо случается». Сейчас самое важное — заботиться о ребенке, о ее развитии, и одновременно про себя не забывать», — подводит итог Савченко.
Валерий Рубцов, 48-летний инвалид I степени из небольшого села Вологодской области, уже несколько лет подряд публикует на своей странице в соцсети vk.com стихи и прозу собственного сочинения. В основном он пишет о вере в Бога, любви к природе, одиночестве и надежде на то, что он вскоре обретет свой тихий дом, а вместе с ним — покой и счастье. Реже в стихах и прозе он пишет о том, что он один воспитывает двоих детей, 11-летнюю дочь и 12-летнего сына, их имена он также предпочитает скрывать. Совсем редко он напрямую пишет о том, что у него наркотическая зависимость, и именно из-за нее он получил инвалидность.
«Это было в 2000 - ом году. Я тогда жил в Москве. Там подсел на наркоту. И подсел прям плотно, серьёзно. Однажды вмазался грязным раствором. В скорой с трудом откачали. Но с тех пор диагноз: апраксия 4-ой степени», — вспоминает Рубцов.
Диагноз не помешал ему жениться на женщине и зачать двоих детей. У нее, если верить его рассказам, тоже была зависимость, но уже алкогольная. Вскоре после рождения детей они развелись, дети жили у матери, но летом 2020 года она поняла, что не справляется с дочкой.
«Она кричала «Забирай свою недоделанною дочь! Я больше не могу! Она неуправляема! Я ей сложила вещи и отправила к тебе. Жди. Сейчас придёт». Я сидел на табуретке и буквально ждал, пытался осознать произошедшее. Дочь пришла и тут же начала раскладывать вещи в шкафу. Аккуратно, не торопясь, тщательно распределяя всё по полкам, стараясь разместить всё как можно компактнее. Любовь к порядку – это у неё от меня. Тогда я понял, что мне пора завязывать с наркотиками», — рассказал Рубцов.
По его словам, первым делом они вместе оборудовали соседнюю пустующую комнату, и вместе жили на его пенсию в 23 тыс. рублей. Спустя полгода Валерий хотел «сорваться», но в этот день мать также отдала ему на воспитание и сына.
Валерий научил обоих детей готовить, так как до этого они не умели заваривать даже лапшу быстрого приготовления.
В обычный будний день дети сами готовят завтраки себе и отцу и уходят в школу, после этого сын делает уроки, а Валерий с дочерью готовит обед. Затем они вместе обедают, сын идет гулять с друзьями, а дочь садится за уроки. По словам Валерия, она, в отличие от сына, не гуляет, в школе у нее нет друзей, поэтому большую часть времени проводит дома с отцом.
«Сын же гуляет с друзьями, его даже чуть на второй год не оставили в школе. Я сказал ему, что если он не возьмет себя в руки, то отправится к матери жить, в сентябре вот начал учиться лучше. Понимаю, я с ними не занимаюсь как следует. Но уверяю вас, мать с ними тоже не занималась. Там кроме моих детей, ещё трое новых от последнего брака. Семья на учёте как неблагополучная. Пьянки и курят в квартире», — рассказывает Валерий.
Он утверждает, что у него уже 1 год и четыре месяца не употребляет наркотики, у них идеальная семья, и одновременно молится, чтобы о его «идеальной семье» не узнали органы опеки.
«Я ничего не оформлял, боюсь, что органы опеки заберут детей. Но знаете, всё самое трудное у меня уже было. Дети обо мне заботятся, ухаживают. Наблюдать, как они растут и взрослеют - истинное счастье, большего и не надо», — заверяет Рубцов.