5 странностей великих русских художников

1. Мания преследования Александра Иванова 

Художник писал свою знаменитую картину «Явление Христа народу» более двадцати лет в Италии. Порой он испытывал крайнюю нужду, а со временем картина стала буквально разрушать его: из-за напряженной работы зрение ухудшилось, к тому же немногочисленные знакомые стали замечать странности в его поведении.   

По словам писателя Павла Ковалевского, «это был человек одичалый, вздрагивающий при появлении всякого нового лица, раскланивавшийся очень усердно с прислугой, которую принимал за хозяев, – человек с движениями живыми и глазами бегавшими, хотя постоянно потупленными в землю».

Прославленный писатель Иван Тургенев вспоминал, что на приглашение отобедать в римском Hotel d'Angleterre Иванов ответил решительным отказом, утверждая, что его непременно отравят. Он был уверен в том, что завистливые итальянские художники решили убить его, и соглашался принимать пищу лишь в траттории Falcone – там, по его мнению, работал единственный честный официант. 

2. Неожиданная щедрость Ивана Крамского

Крамского называют одним из самых ярких русских портретистов второй половины XIX века. Несмотря на то, что к концу 1860-х годов он стал весьма известным художником и недостатка в заказчиках не испытывал, о художнике вспоминали как о человеке весьма бережливом. В то же время знакомые отмечали одну странность: в отличие от многих своих коллег, он отдавал свои работы заказчикам окантованными в богатые рамы, но при этом дополнительных денег не брал. Рассказывают, что один из заказчиков указал Крамскому на эту странность: хорошие рамы стоят немалых денег, и художник теряет несколько тысяч рублей год.

Крамской даже обиделся и заявил, что считает просто невежливым отдавать портрет неокантованным – ведь на стене картины висят в рамах. Заказчик не унимался: «Но ведь портрет вы даёте потому, что сами делаете, а раму ведь вам делают. Вы платите за неё деньги». Крамской стоял на своём: «Я и за краски плачу деньги, я их тоже не делаю, и за кисти, за полотно... Выходит, что и за это отвечать заказчику?»

3. Василий Верещагин как специалист по связям с общественностью 

Художник был известен не только в России: в августе 1888 года нью-йоркская газета «Evening star» писала: «Когда вы попадаете со света дня, из грохота и суеты 23-й улицы в пространство с приглушенным искусственным освещением, и вас встречают причудливые комбинации странных эффектов и мускусные запахи здания, где хранятся знаменитые картины, это похоже на переход в другой мир – настолько странен интерьер галереи Верещагина по сравнению с той обстановкой, которую вы только что оставили снаружи».

До этого не было случая, чтобы картины русского художника вызывали такой интерес у американской публики, а выставка становилась столь заметным событием – автор той же статьи назвал её «самым театрализованным представлением в Нью-Йорке в настоящие дни».

При том, что картины Верещагина пользовались большим интересом публики, художник сильно переживал о том, чтобы его творчество было достойно освещено в средствах массовой информации.

Художник Михаил Нестеров вспоминал, как Верещагин сам правил статьи о выставке в Одессе: «Критик дает ему прочесть восторженный отзыв, что изготовил на завтра. Василий бегло просматривает, морщится: недоволен. «Дайте, – говорит, – сюда карандаш». Берет наскоро бумагу и пишет, пишет. Готово, подает. «Вот, – говорит, – как надо писать о верещагинской выставке». Критик смущен, подавлен быстротой и натиском знаменитого баталиста... Статья, так «проредактированная» Василием, на другой день, в воскресенье, появляется в «Одесских новостях». Все и всюду читают ее, бегут на верещагинскую выставку и славят самого Верещагина, столь ненасытного и ревнивого к славе своей».

4. Любовь к пению Виктора Васнецова

Автор с детства известных каждому русскому сказочных «Богатырей», «Аленушки» и «Витязей на распутье» не только писал картины, но и очень любил музыку. Правда, таланта музыкального не имел. Художник хорошо понимал, что пение его радости окружающим не доставляет и в обычной жизни сдерживался. Вот только дома, работая, увлекался и начинал что-нибудь напевать, сначала тихо, а потом все громче и громче.

Смеясь, он рассказывал как-то: «Работаю я, работаю и незаметно для самого себя распелся, а маленький Миша (шести лет) подходит ко мне и совершенно серьезно говорит: «Папа, не пой. Когда ты поешь – мне делается страшно».

К счастью, записей васнецовского пения до нашего времени не сохранилось, и сегодня зрители имеют возможность наслаждаться его живописью, не испытывая аудио-страданий.

5. Скупость Ильи Репина

При том, что знаменитый Илья Репин был очень обеспеченным человеком, он отличался патологической скупостью. Например, приезжать в Петербург из своей загородной усадьбы «Пенаты» он предпочитал по утрам – в это время билет в трамвае стоил вдвое дешевле, чем днем.

С годами Репин стал вести образ жизни, который ему самому казался весьма здоровым. Сегодня никого не удивить увлечением вегетарианством или сыроедением, но в начале ХХ века это было необычно.

Однажды Репин пригласил в гости знаменитого писателя Ивана Бунина, который впоследствии вспоминал: «Я с радостью поспешил к нему: ведь какая это была честь – быть написанным Репиным! И вот приезжаю, дивное утро, солнце и жестокий мороз, двор дачи Репина, помешавшегося в ту пору на вегетарианстве и на чистом воздухе, в глубоких снегах, а в доме — окна настежь. Репин встречает меня в валенках, в шубе, в меховой шапке, целует, обнимает, ведет в свою мастерскую, где тоже мороз, и говорит: «Вот тут я буду вас писать по утрам, а потом будем завтракать как господь бог велел: травкой, дорогой мой, травкой! Вы увидите, как это очищает и тело и душу, и даже ваш проклятый табак скоро бросите».

Я стал низко кланяться, горячо благодарить, забормотал, что завтра же приеду, но что сейчас должен немедля спешить назад, на вокзал — страшно срочные дела в Петербурге. И сейчас же пустился со всех ног на вокзал, а там кинулся к буфету, к водке, закурил, вскочил в вагон, а из Петербурга послал телеграмму: дорогой Илья Ефимович, я, мол, в полном отчаянии, срочно вызван в Москву, уезжаю нынче…»

Так Илья Репин и не написал портрета Ивана Бунина, получившего в 1933 году Нобелевскую премию по литературе.